Почему так долго (длится психотерапия)?

Не секрет, что терапия — это долговременный и дорогостоящий процесс. Почему так? Почему нельзя прийти, получить «рецепт на счастье» и уйти? Неужели это для того, чтобы психотерапевт заработал все ваши деньги? Или все же, психотерапевт не врач и дело не в том, чтобы выписать рецепт?

Начну сначала. Человеческая психика начинается еще с утробы матери. То, как мы проживаем свою жизнь еще в мамином теле, как проходит наше рождение, как встречает нас мир, когда мы в него выходим — это уже база нашего характера и уникальных особенностей. На человека влияет все — как мама чувствовала себя психически и физически, когда вынашивала ребенка, хотела ли и ждала его рождения, в какой атмосфере проходила беременность, — это все имеет значение и это все уникально. В семьях часто дети очень разные — «будто разных родителей имеют». Отчасти так и есть — мама, которая рожала ребенка в мирные времена и с мужем, у которого стабильный прибыльный бизнес, — это другая женщина чем та, которая беременной бежала от войны в чужую страну, оставив своего мужа неизвестно на что. И таких вариаций — множество. И поэтому каждый из нас является уникальным и неповторимым.

Дальше. Маленький человечек, который только что родился, — беспомощный и зависимый от того человека, который рядом и заботится о нем. Крошечное создание остается один на один с всемогущей матерью, от воли которой зависит его еда, покой, утешение, защита. Если всемогущая мать не даст ребенку необходимого, ребенок погибнет, у ребенка нет других вариантов и способов позаботиться о себе. И день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом человечек учится «пользоваться» матерью для удовлетворения жизненно необходимых потребностей в еде, защите, любви, принятии, внимании, поддержке, одобрении и тому подобное. И отличная новость, если мама прислушивается к своему ребенку, интересуется им, заботится о нем в его интересах. Тогда ребенок вырастает, зная свои особенности, свои потребности, умея удовлетворять свои потребности подходящим для него путем. Но так случается, что таких мам выдают не всем. Маму может постигнуть какое-то горе, и маме нечем будет улыбаться своему ребенку, — и тогда человек будет расти с неясным ощущением того, что он недостаточно хорош для того, чтобы мир ему улыбался. Мама, возможно, сама выросла так, что никогда ни тепла, ни заботы для себя не получала, и тогда ее ребенок может казаться ей последним шансом на любовь для себя, — и тогда человек будет расти с ощущением, что его призвание в жизни — спасать, заботиться, а себе — ничего. А возможно человечку выдали маму, которая горячо мечтала стать звездой балета, однако этого не произошло и человек-мама рожает, чтобы переложить свою разбитую мечту в новую жизнь и получить свой второй шанс, — и тогда маленького человечка просто никто не видит, он невидим, он опустошает себя, чтобы вместилась мамина мечта.

А еще, часто, нам, новорожденным, выдают родителей. И отец тоже может с разным настроением ребенка ждать, быть в ресурсе или не быть, когда он родится. Отец может чего-то хотеть для него. Отец может чего-то от него. Отец может быть таким, который защитит от «неудачно выданной мамы». Или мама не сможет защитить от отцовских амбиций и требований.

А жизнь продолжается. Ребенку важно в ней выжить. И ребеночек наблюдает, слушает, приспосабливается. Ребенок не может выбрать других родителей. У него есть только те, которые есть. Ребенок может только приспособиться к тому, что есть. Иначе не выживет. Мы в этом чем-то похожи на деревья. Если дерево вырастает и формируется в той части, где матери-природе есть что дать — свет, почва, питательные вещества, влага, пространство, — дерево вырастает крепким, высоким и ровным. А если дереву мешало что-то — оно может быть живым, но покрученным. Как росли вы? Всего ли вам хватало?

Далее, конечно, мы попадаем в более широкий социум. Туда мы выходим уже с определенным набором знания о том, какой это мир, как в нем жить, как получить желаемое. Легче тем, кто больше взял ресурса от родителей. Ну, или же, сталкиваясь с социумом, мы начинаем подозревать, что что-то не так с моей жизнью.

Таким образом, психологическая проблема взрослого человека (не складываются отношения, не ладится с работой, депрессия, трудоголизм, алкоголизм и т.д.) имеет длинную и извилистую историю. То, что озвучивает клиент на первой встрече — это верхушка айсберга. Чтобы сдвинуть айсберг — нужно пройти путь вглубь. Потому что когда-то проглоченная обида может и забыться, и оставить после себя только какую-то странную тревогу, которая преследует неизвестно чего. Когда-то полученный шок может забыться и оставить после себя только паническую атаку. Пережитое насилие вы можете и не вспомнить, но почему-то очень страшно приближаться к людям. И, чтобы вернуть себе ощущение себя в реальности такой, какая она на самом деле есть, надо набраться смелости и для начала самому себе признаться в том, что со мной когда-то произошло. А это проще сказать чем осуществить. На это может уйти даже и несколько лет.

Представьте, вы стоите на вершине горы, к которой шли с момента своего зачатия. Все, что вы видите внизу, — ваше прошлое. Вся ли ваша жизнь вырисовывается ясно? Вы все помните? Вы все хотите помнить? Вы все можете рассказать незнакомому человеку, которого видите впервые? А как этот человек отреагирует? Так как мама? Как скоро вы доверите этому человеку то, что болит? А психолог, который сидит напротив, будет протягивать вам руку и приглашать вас в путешествие. А вам это легко и привычно — доверять людям? А сколько вам нужно времени, чтобы убедиться в том, что человек напротив достаточно безопасен, чтобы доверить ему свою боль? А когда доверите ему свою историю, вы сразу поверите ему, когда он скажет, что вы хороший даже если не хотите изучать суахили, которое так боготворит мама? Сколько раз вам нужно услышать, что с вами все в порядке, несмотря на то, что вы не выполняете родительские предписания, чтобы действительно это принять и смотреть на жизнь через призму своей хорошести?

Ладно. Незнакомый человек — это большой риск — примет ли он меня с моими трудностями, или сделает хуже? Но ведь корень боли внутри. И болит именно потому, что то, что я не могу видеть в себе, больно давит на меня сегодняшнего. Мы так устроены, что боль, которую невозможно выдержать (когда-то было) отрезается из сознательной памяти и мы, в первую очередь, прячем ее от себя — так чтобы не иметь с ней дела, чтобы другие не увидели. И достать воспоминание становится возможным только тогда, когда на его переваривание накопятся силы. Если вы что-то вспомнили — у вас достаточно сил с этим справиться. Вы все помните о своей жизни?

И поэтому — вопрос продолжительности терапии — это вопрос того, как быстро вы начнете чувствовать себя в безопасности с терапевтом, как скоро накопите ресурсы для честного и ясного взгляда на себя (перед собой честного, прежде всего), как быстро вы будете собирать ресурсы для изменений, необходимых вам, сколько вам нужно поддержки, чтобы решиться действовать, как скоро вам привыкнут ваши изменения. (Это упрощенная схема пути терапии) Терапия — это риск узнать что-то о себе, близких то, чего может не хотеться знать. Это мужество признать и принять себя таким как я есть. Это риск — пробовать жить не так, как я привык годами. На это нужно мужество. На это нужны силы. Это (может быть) страшно. Так и двигаемся — с уважением ко всем своим чувствам, переживаниям, мыслям, давая им столько пространства, сколько они того требуют. Если какому-то воспоминанию, осознанию, переживанию нужно 3 года, чтобы появиться, значит 3 года. (Это не значит, что желаемых изменений ждать 3 года — изменения происходят в нас микроизменениями.) С уважением к себе, своим переживаниям, возможностям. Иначе это насилие. Поэтому долго.